Мы переехали, когда мне исполнилось семь лет. Переехали рядом, по соседству, в том же районе. Поселок был небольшой, всего 2 тысячи жителей и назывался Ружаны. По легенде он назван в честь вечной, сильной, горячей и трагической любви. Руж и Анна. Поселок лежал как бы в котловане. Одной доминантой стоял, возвышаясь, как птица, парящая в небе над всем поселком, почти полностью разрушенный, но хранящий еще свое былое величие, замок польского магната Сапеги. Другая доминанта - это водонапорная башня. Она располагалась на противоположном, таком же высоком холме и снабжала весь поселок водой. По какой-то нелепой случайности или чьей-то откровенной глупости, она была построена в пятидесяти метрах от поселкового кладбища.

Была еще одна «достопримечательность» этого поселка. Большой, выполненный в строгих традициях готики, польский костел. А напротив стояла не менее красивая православная церковь. Между ними был разбит поселковый парк – место отдыха и прогулок всех посельчан. Это был центр всего маленького поселка, где проходили праздничные демонстрации и стояла большая, зеленого цвета, трибуна.

В поселке был пруд, где зимой детвора каталась на коньках. Играли в хоккей самодельными клюшками. Тогда клюшка была большой редкостью и если она ломалась, то это событие превращалось в детскую трагедию. Возникала по-детски не разрешимая проблема, где достать новую.

Вся градообразующая промышленность – это небольшой фанерный заводишка, где работало большинство местных мужиков. А кроме него - это близлежащие колхозы.

Я стараюсь подробно описать поселок, чтобы читатель смог понять, почувствовать всю атмосферу, характеры и настроения его жителей .Учитывая близость Польши, то о какой-то конкретной национальности сказать трудно. Скорее это дикая смесь белорусов, поляков и русских. Такой же была и речь. Из-за своих маленьких размеров, здесь каждый житель друг друга знал в лицо и по имени. Скрыть что-либо было не возможно. Сразу же любая новость, а чаще это были сплетни, разлеталась быстрее молнии по всем закоулкам. Любой мало мальский конфликт, как снежный ком, обрастая все новыми и новыми подробностями, превращался во что-то небывало величественное. Грозное или наоборот смешное.

Военный городок состоял из пяти пятиэтажных кирпичных домов, самых больших в поселке, расположенных буквой «П». Замыкала которую, превращая ее в букву «О», отдельная от всего поселка котельная. Рядом был построен ресторан, где пили, гуляли военные и приезжие командировочные. Жители военного городка считались как бы более привилегированными, более интеллектуально развитыми и составляли «элиту» этого общества. Что неминуемо привело к конфликту между детьми. Они строго разделились на детей военных и местных, деревенских. Война шла по детским меркам жестокая и непримиримая. Кидались камнями, которых было предостаточно после еще не убранного строительства. Разбивали друг другу горячие детские головы. Так продолжалось, пока не повзрослели и не превратились из врагов в друзей.

В этом маленьком поселке, куда нас забросила судьба военного мы и начали жить. Лес был рядом, полный грибов и ягод. А в трех километрах от поселка было большое искусственное озеро. Вырыли огромный котлован и перегородили речку плотиной. Так и образовалось большое, километр в ширину и три километра в длину, озеро. Называлось оно «Паперня». Говорили, что когда-то здесь стоял бумажный завод, а по-белорусски, бумага – это и есть паперня. Солдаты на озере построили из досок купальню. А рядом ресторан - «Поплавок». И летом, в хорошую солнечную погоду все военные выходили отдохнуть и позагорать. А детвора, дети военных вместе с деревенскими, забывая на это время про конфликт, могла резвиться, баловаться, играть в салки и мяч на воде. На краю берега, всего в трех метрах начинался большой и чистый сосновый лес. Что придавало этому месту особую прелесть.

Во дворе, еще до школы, я встретил девочку, мою первую, осознанную, и по тому возрасту большую, любовь. Ее звали Алла Кандидатова. Темные волосы, округлое пухлое личико, немного полноватые ножки. Она жила в соседней парадной. Пожалуй, единственное, что меня всегда смущало, так это чересчур полная мама. Я не хотел бы в будущем иметь такую жену. Наши отцы служили вместе, любили погулять, выпить – короче были друзьями. Их было трое, как их называли: «Три мушкетера». Трое не разлучных бойцов. Зайцев, Кандидатов и Моргунов. Потом мы с Аллой попали в один класс. Началось время долгой и трудной учебы в школе.

Алла Октябрята - одноклассники

Я Гена

В поселке было две школы, вернее одна, размещенная в двух зданиях – начальная (до 5-го класса) и старшая. Как я пошел в первый класс я не помню. Ничего примечательного в этом не было. И свою первую учительницу я помню только внешне, а как зовут, нет. Помню только, что она была женщиной доброй и чуткой. Умела быстро решать различные детские вопросы, улаживала возникающие конфликты, организовывала нам экскурсии в лес. Как могла, прививала любовь к литературе, стихам, искусству, природе. Питала особую любовь к животным. По характеру она была женщиной мягкой и в тоже время требовательной. Учила справедливости, правильно оценивать свои поступки, поведение. Я помню, как она заболела, и мы всем классом навещали ее, а она нас всех угощала чаем с домашними пирожками.

Я со второго класса занимался в музыкальной школе по классу аккордеона. Хотя я и противился этому, но мама простой хитростью взяла верх. Учителя не хотели меня принимать, ссылаясь на мой неважный слух. И я в тайне надеялся, что заниматься мне не придется. Меня еще тревожил детский стыд перед друзьями. Они всегда с ехидцей, с какой-то не приятной ухмылочкой и издевкой говорили о музыкальной школе. Во мне тогда опять сыграло чувство «второго», перешедшее в неуверенность в себе. Но когда мне достали через московских знакомых музыкальный инструмент немецкой фирмы «Weltmaister», мне он так понравился - большой, серебристо-мраморного цвета аккордеон - что я сел, забыв о моем нежелании и ехидстве друзей, играть. Нажимать неумело на все клавиши, издавая звуки, которые мне очень нравились.

Моим первым учителем музыки был Касперович. Он запомнился своей вспыльчивостью, нетерпимостью к ошибкам, переходящей иногда в грубость и явную жестокость. Поэтому я невзлюбил занятия музыкой. Своеобразным утешением послужил только тот факт, что при школе был организован оркестр, в котором вместе со мной принимала участие и моя Алла. Я самозабвенно носил ее инструмент на занятия и обратно. Боялся вымолвить слово, дышать в ее сторону. Был робок, застенчив и чувствовал себя скованно. Такова была детская любовь. Ранней и еще не познанной. Я готов был на любой, даже самый дурацкий поступок, ради своей любимой. Мы молча ходили на занятия и также молча возвращались.

Эта фатальная неуверенность в себе перечеркнула всю мою дальнейшую жизнь, проявляя себя в самые ответственные и неподходящие моменты.

Учился я середнячком, не двоечник, хотя и этой участи не избежал, и не отличник. Так, плавно я перешел в старшие классы. Моя Алла уехала в другой город. Ее отца перевели на другое место службы. И я потерял свою любовь. Но грустил не долго. Вскоре в меня влюбилась одноклассница. Уговорила классного руководителя посадить нас вместе. Звали ее Женя Широкова. Она была красивой девочкой. Высокая, стройная. Коротко стриженные светлые волосы обрамляли ее лицо. В ней что-то было от греческой красавицы. Но я к ней относился равнодушно. По моему мнению, Алла была красивее.

Одноклассницы. Слева вверху Алла. Рядом Женя. Курчевская, Кося, Аленка, Гусь, Великий

(Косинов Саша,Радивоник Саша,Великий Игорь)

Компания мальчишек у нас подобралась дружная. У всех были свои клички. Пегас, Кося, Гусь, Сохнич. Все были близки по возрасту, но отличались по темпераменту, воспитанию и все той же самоуверенностью. И из-за не уверенности в себе я оказался в нижнем конце всей цепочки. Лидерами у нас были двое – Сергей Сахнов и Сергей Зленко.

Сахнов Зленко

И, конечно же, ребята из старших классов. В седьмом классе мы стали покуривать. Сначала не всерьез, а потом по полной программе. А чтобы не учуяли родители, всегда при себе имели кто конфеты, кто еще что-нибудь, и, если ничего не находили, жевали горькую хвою елок. Наши любимые места были базар, кладбище, особенно ночью, небольшой лесок с еще совсем молодыми сосенками и замок. Там мы курили, играли в карты. Любимая игра – «Обманщик». У нас было довольно жестокое правило. Проигравшего, больно, со всего размаха били оставшимися у него на руках картами по ушам. Вот как это бывало.

…И по ушам J

В восьмом классе я обратил внимание на девочку из младшего класса. Лену Трунову. Она слыла, среди нас, еще неопытных мальчишек, девочкой знающей, развитой в отношении взаимоотношений полов со слегка вольными принципами. Что мне, как неуверенному в себе пацану, подходило больше всего. У Лены было чуть-чуть округлое лицо, огромные карие глаза и полные, чувственные губы. Мы стали встречаться и вскоре, впервые поцеловались. Случилось это ночью на кладбище в заброшенной часовне. Я ее обнял, нащупал девичью грудь и неумело прижался губами, как это делали взрослые в кино. Это вызвало во мне целую бурю эмоций. Я готов был кричать, орать во все горло на весь мир. Большего счастья я тогда еще не испытывал. Влюбился по уши. Потом мы любили сидеть с Леной по вечерам на деревянных прилавках местного базара и долго, до боли в губах целоваться. Как-то она мне сказала, что я хорошо целуюсь.

Аленка

Наш роман продолжался довольно долго. Даже тогда, когда я, закончив школу, уехал в Питер поступать в институт, мы с Леной долго переписывались, вспоминая наши встречи, «посиделки» на базаре и признавались в вечной любви. Иногда, в каникулы я приезжал к ней в гости в Минск, где она, после окончания школы, училась в профтехучилище. Мы стали близки, и я Лену звал в Питер. Но она почему-то сопротивлялась. Я готов был жениться. Я совершенно потерял голову. Как сейчас говорят: «Крыша поехала». Но здесь опять таки сыграла свою роковую роль моя неуверенность. Не хватило решительности, настойчивости. А, как известно не уверенные в себе люди порой бывают жестоки. Я позволил родителям уговорить себя забыть о женитьбе. Лена написала мне, что ждет ребенка. Я не поверил, считая что такого быть не может. И, в конце концов, мы расстались, вернее, я ее бросил. В чем и сейчас раскаиваюсь.

Года два назад, когда я был на работе, к нам домой приходила какая-то девушка и утверждала, что она моя дочь. Мама тогда не отрыла ей дверь. Они так и разговаривали. Но когда мне мама рассказала про этот звонок, я призадумался. Не Лена Трунова ее мама. Ведь, если честно признаться с высоты нынешнего возраста, то понимаешь, что такое вполне могло быть. Я даже посчитал года. Ребенку должно быть 22 года. Я и по ныне часто об этом думаю, что поступил с Леной гадко, трусливо, не по-мужски. Чем жестоко обидел ее.

Я – 1971 год

ДАЛЕЕ НАЗАД