Александр

Это имя соответствует в основе своей сангвинистическому темпераменту с уклоном к холерическому. Благородство, открытость настроения, легкость обращения с людьми характерны для этого имени: легкость, но не поверхностность. К признакам имени относятся также сердечность и доброта. В отношении к женщинам - предупредительность, любезность, переходящая без задержек и внутреннего упора в ухаживание, но обыкновенно в силу предупредительности, как нечто такое, что принято, подразумевается и ждется: как готовность поскорее воздать должное, и оно имеет внутреннюю меру остаться в пределах легкого флирта, который заканчивается с такой же готовностью, как и завязывается.

Ум Александров четкий и трезвый, слегка иронический, быстр и многосторонен. Но это ум, самоудовлетворенный своей гармоничностью, и он боится вопросов, разрывающих недра и могущих, естественно, нарушить установившееся равновесие. Поэтому это ум довольно широкий, но самооберегающийся от пафоса всеобъемлемости, - крепкий и быстрый, но без духовного натиска; справедливо взвешивающий многое, но не врывающийся в глубину, - не столько потому, что не может, сколько чтобы уберечь себя от потрясения. Благородство этого духовного склада, рыцарство - не вспышка и порыв, а склонность, оформленная вроде правила, и потому легко получает несколько искусственный характер. Тогда это благородство программно и отвлеченно, однако не как маска лукавства, а скорее, как искренне ценимая роль, за которую надо держаться отчасти из-за самолюбия. Готовность вступаться за всякую правду слишком формальна, и правда вообще может быть у Александров неправдой в частности, в конкретной жизни. Некоторая холодность ума, ради поддержки гармонии, восполняется аффектацией. Это "вообще" в характере делает имя Александр типическим для великих людей, оно наиболее им свойственно, ибо "вообще", сказанное в полный голос, - а так именно оно говорится у великих - становится общечеловеческим и истинно человечным. Имя Александр хочет быть микрокосмом и, когда получает достаточный питательный материал для оформления, то становится таковым: гением. Но эта гармония и самоудовлетворенность имени Александр может быть не по плечу всякому: не имея сил стать даже большим, он тянется к великости.

В Александрах обычно некоторая тонкая отрешенность от жизни. У них подрезаны какие-то тончайшие, почти незримые волосные корни, но эти корни существенны для питания: они уходят в недра жизни, в миры иные. Отсюда - некоторый уклон к отвлеченным началам, построения жизни по схемам, рационализирование, хотя и в очень тонком виде. Александр отвлечен не по воле к рационализму, не жаром самоутверждающегося разума, а за недостатком питающих его начал жизни; его рационализм не положительный, а отрицательный. Поэтому этот тонкий рационализм лишен наступательной энергии, фанатизма, страстности, обнаруживает готовность к гибкости и уступчивости, мягок или, точнее сказать, эластичен и житейски удобен. Великий Александр, будучи микрокосмом, в себе самом нашел бы источники желанных решений; малый же Александр, тоже самозамкнутый, - должен искать в себе же источники, и решение естественно идет от рассудка - схематичное и отвлеченное, но все же гармоничное настолько, насколько может быть гармоничным рассудочное решение. В связи с тем свойством, которому не находится более подходящего названия, нежели отвлеченность, хотя это название и не вполне удачно, имя Александр придает личности законодательность. Не по воле к власти, а по своей над жизненной и отчасти вне жизненной структуре Александр легко делается центром неких норм для окружающих и садится, усаживаемый или притязающий воссесть, на некоторую трибуну. В этом проявляется отмеченная выше самозамкнутость, самодовлеемость Александра. В больших размерах это свойство довлеемости есть условие гениальности. В малых же - какой-то неприспособленности к жизни, хотя в смысле более тонком, чем внешняя успешливость; дело-то и жизнь Александра сопровождаются успехом, даже гораздо выше среднего, но он не отменяет более тонкого впечатления какой-то не то незадачливости, не то недовершенности. Впрочем, гениальность ли или жизненная неприлаженность, но и то, и другое, как свойство монады, ведет к внутреннему одиночеству. Живые и веселые на поверхности, внутри они питают струйки пессимизма.

Несмотря на успехи, несмотря на всеобщее признание, они не удовлетворены: все чего-то главного не хватает. Но этот пессимизм их не есть ни теоретическое убеждение, которое, напротив, скорее оптимистично, ни органическая боль, а нечто вторичное и производное, хотя и необходимое: неразлучная с ними тень их самодовлеемости. В итоге: Александр есть имя не самое глубокое, но самое гармоничное, самое внутри себя пропорциональное.

Да, в основном, это про меня. Но хочу заметить, что быстротой ума не отличаюсь. Даже наоборот, в делах и поступках присутствует заторможенность. Может это последствия заболевания. Кто его знает. Да, я "малый" Александр - самозамкнутый. Весь в себе и не позволяющий войти в меня кому бы то ни было. Вторая моя жена всегда называла меня интеллигентом. И сейчас, не смотря на мой недуг, для моих многих знакомых я пример жизнеустойчивости, какого-то оптимизма, несгибаемости. Хотя последнее слишком громко сказано.Психилогический портрет довольно точно описывает мое внутреннее состояние. Я не мог это выразить словами, но почитав, мне стало все более четко ясно.